Шведская поп-икона и автор песен Пер Гессле продал 75 миллионов альбомов и написал несколько песен, ставших №1 в Billboard. Теперь мы встречаемся на его творческом чердаке и обсуждаем секреты вечных хитов.
Roxette вслед за ABBA является крупнейшим в истории скандинавским музыкальным экспортером с 75 миллионами проданных альбомов. Успехи Пера Гессле как автора песен огромны. В качестве лишь одного примера, он является одним из восемнадцати авторов песен на этой земле, который самостоятельно написал более двух песен, ставших №1 в Billboard. В эту очень эксклюзивную маленькую компанию также входят Майкл Джексон, Джордж Майкл, Пол Маккартни, Стиви Уандер, Принс, Фил Коллинз и Пол Саймон. В основном, чтобы вы знали, о каком уровне мы говорим.

С тех пор как в средней школе я увлекся Gyllene Tider - лихорадкой вокруг "När vi två blir en", я был очарован этой золотой попсой. Так что, вероятно, с легкими бабочками в животе я ищу нужный адрес на Страндвеген. И я чувствую себя немного странно, когда Пер Гессле говорит по внутренней связи:
- Просто зайдите в лифт. Я подниму вас вверх!
Затем я оказываюсь на чердаке, где у него и госпожи Осы есть свои творческие помещения и офисы. Пер в хорошем настроении и очень приветлив. Я столько следил за ним, что он кажется мне почти знакомым.

Глубокие познания в музыке
Для меня это долгожданная встреча, на которой упоминания о поп-музыке в разговоре как грибы после дождя. Конечно, речь идет о таких распространенных образцах для подражания, как The Beatles и Том Петти. С примесью Боуи и Джеффа Линна. Но в компании Пера вы действительно можете быть в курсе всех перипетий "следующего уровня" фанатизма. От The Balloon Farm до Гуннара Виклунда. От Кита Уэста до Бернта Стаафа. И всего, что между ними. Хотя чаще всего мы думаем о нем как о поп-маньяке, у него, мягко говоря, широкий - и глубокий вкус.

Давид Мир (ДМ): Хорошо, Пер. Сегодня мы поговорим о написании песен!
Пер Гессле (ПГ): Да, это всегда весело. Написание песен - неисчерпаемая, сложная тема. В некотором смысле это также довольно уединенно.

ДМ: Меня поразило, что, несмотря на все ваши невероятные успехи, вы часто подчеркивали свои музыкальные ограничения.
ПГ: Я всегда немного скрывал тот факт, что я всегда был худшим в группе в музыкальном плане. Мы с Йораном всегда были худшими в Gyllene Tider. Поскольку я хотел писать, я рано понял, что мне всегда придется работать с людьми, которые намного, намного лучше меня. Даже в Roxette я лично подбирал всех, кто меня окружал. И все были на совершенно другом музыкальном уровне, чем я сейчас. Но... они не могут писать мои песни. То факт, что я мало что умею, я использовал, чтобы найти другие вещи.

Пер говорит, что люди, которые становятся слишком утонченными и талантливыми, легко теряют мелодии, потому что ищут что-то другое.
ПГ: Пара моих героев, Пол Саймон и Джони Митчелл, являются хорошими примерами людей, которые испытывали трудности со своей музыкой. Сейчас звучит много джаза, и в этом нет ничего плохого. Но небольшие знания не обязательно должны быть недостатком, когда дело доходит до написания песен. Когда я писал те старые песни, "Billy" и "När alla vännerna gått hem" 77-78 годов, я не знал, что такое тон и тому подобное. Там я подражал своим кумирам, не изобретая велосипед заново.

ДМ: Кстати говоря, меня поразило, что среди некоторых молодых авторов песен иногда бытует суеверие, что они должны изобрести что-то свое. Хотя у каждого есть какая-то традиция. Даже The Beatles слушали Элвиса, Бадди Холли, Чака Берри и так далее.
ПГ: Все слушают друг друга. Вы слышите Вуди Гатри в исполнении Боба Дилана... Конечно, вы хотите быть уникальным и принадлежать только себе. Но я хотел принадлежать к поп-музыке, ко всей романтике поп-мира. Длинные волосы у парней. Обложка альбома. Отправиться в другой мир в наушниках и послушать "Dark Side of the Moon" Pink Floyd. Вокруг поп-музыки была удивительная романтика, которой не было ни в чем другом.

Пер с ностальгией рассказывает о своем старшем брате Бенгте, который в возрасте шести-семи-восьми лет вырос с The Beatles, The Hollies, The Kinks, The Lovin' Spoonful, The Yardbirds и Spencer Davis Group. Это все равно что найти что-то свое, как у The Monkees. Он также рано увлекся жанром певца/автора песен.
ПГ: Я был очень одинок, когда рос и много жил в этой параллельной вселенной, которая была просто поп-музыкой. Один. Так что я вроде как никогда не мог представить себя музыкантом или артистом, поющим или играющим перед людьми. Ничего особенного. Я очень рано начал писать и самовыражаться. Я написал тексты задолго до того, как написал музыку. Я думаю, это досталось мне от моей матери. Она всегда писала для нас свои собственные сказки, когда мы были маленькими, и иллюстрировала их. Только для нас.

Примерно в 1976 году Пер получил от своей матери испанскую гитару и начал играть песни Коэна, перебирая пальцами. А затем также развил свое понимание как текста, так и аккордов.
ПГ: Я пытался перевести "Cygnet Committee" Боуи. Длинную, странную песню "Space Oddity". И "Memory of a Free Festival". Мне понравилась эта пластинка. Я все еще не понимаю эти тексты. И я купил еще один блокнот. Я выучил песни, потому что там были написаны аккорды. Я выучил C, G7 и так далее. Но я также помню, как моя сестра сидела и играла "Für Elise" на пианино. Но я никогда не связывал это (Пер напевает "Für Elise")... что это ля минор! Это был такой знак, который пришел много-много-много лет спустя. "Черт, на самом деле это было не так уж странно”. Я пошел играть на пианино к какой-то пожилой тетушке в Хальмстаде и подумал, что это самое скучное, что я делал за всю свою жизнь. Потому что она никогда не связывала эту музыку с тем, что меня интересовало. Если бы она сказала мне: "Посмотри сюда! Бетховен. Ля минор, ми мажор и тому подобное. Это точно такая же тональность, как и в "House of the Rising Sun!". Вот так, черт возьми.
Я такой: "О, вау!?". Тогда все было бы немного проще. Но я отказался от этого. Меня это не интересовало.

ДМ: Но вы все равно продолжали работать дальше?
ПГ: Я думаю, что то, что спасло меня и заставило по-настоящему решиться на этот шаг, было мое знакомство с Матсом и Gyllene Tider. Но потом появился панк. Новая волна. Это было нормально - быть ужасным. И это чрезвычайно привлекло меня.

Пер о текстах песен
Пер рассказывает о вдохновении, позволяющем начать понимать, как может выглядеть текст песни.
ПГ: Возьмем, к примеру, "Famous Blue Raincoat" с Леонардом Коэном. Это письмо. Он даже завершает текст словами "с уважением, Л. Коэн". И это удивительно, что письмо становится текстом песни. И на самом деле это не так уж странно. Если вы пишете кому-то короткое и лаконичное сообщение, вы можете повторить самое важное в сообщении, и это будет припев. Это не притянуто за уши. Поэтому я в основном думаю, что становится проще, если вы остаетесь в рамках формы. Если вы посмотрите, например, на "Billy", то, в конце концов, эти стихи разные по длине. Они заканчиваются как будто тогда, когда МП взял в руки гитару и начал играть свое соло.

Названия песен как отправная точка
ДМ: Вы мастер по части названий. Я полагаю, что идея песни часто начинается с названия.
ПГ: Да, может так получиться. Названия также важны. Название похоже на лицо песни, что вызывает у вас любопытство. У меня есть небольшой реестр. Архив названий... или на самом деле больше строф, чем названий, которые вызывают мое любопытство.

ДМ: Распространенный совет по написанию песен - "записывайте идеи из сериалов или названий книг". Как вы работали с этим на протяжении многих лет?
ПГ: Я делаю в точности так, как вы говорите. Я усвоил – не только из–за возраста, но и по другим причинам, что если вы придумываете что-то, что кажется вам интересным, вы должны это записать. Мой телефон забит сообщениями, болтовней и прочим барахлом. Это может быть название, или строфа, или что-то в этом роде. Или ритм. Ты что-то слышишь. Возможно даже, что я нахожусь внутри магазина, где в заведении играют музыку. Я подумал: "Черт возьми, звучит заманчиво”. Но почему они не делают так вместо этого? И тогда я смогу напевать то, что они делают. С изменениями, по-своему. А потом проходит время. Поэтому, когда я прихожу домой и слушаю это через три дня, я ничего не понимаю. Но потом я понял, что сначала нужно вспомнить, чтобы я понял, где находился. Это может быть очень захватывающе. Потому что там было что-то, что нашло во мне отклик. Это было создано случайно. Но будет что-то еще.

ДМ: Я понимаю, что вам не нравится так много работать над написанием песен, как многие говорят. Как Бенни Андерссон, который каждый день подходит к своему роялю и сидит там неделю за неделей.
ПГ: Нет, я этого не понимаю. Я люблю писать, но делаю это как можно реже. Потому что это должно быть весело! Самое сложное для меня - это, например, написать песню на английском языке. Было бы здорово, если бы это было на шведском. А потом мне придется начинать все сначала. Потому что я почти всегда пишу музыку и текст в симбиозе – примерно в одно и то же время, – а это значит, что мелодии, согласные и гласные и все остальное как бы сливаются воедино. Поэтому, когда мне нужно перевести, я так зацикливаюсь на том, как это было на самом деле с самого начала. Так что это занимает дьявольски много времени и очень редко получается хорошо. Поэтому на самом деле я стараюсь избегать этого.

ДМ: То, что вы садитесь и просматриваете все сотни голосовых заметок, становится своего рода работой редактора. Или нет?
ПГ: Ну, как только я записываю идею, я загружаю ее на компьютер, где у меня есть папка под названием ”workshop”. Под ним находится папка под названием iPhone, и в ней находятся сотни дампов. Фрагменты текстов находятся в другой папке.

ДМ: Значит, если вы в городе или сидите в такси... то все зависит от телефона?
ПГ: Да, это так. Если вы услышите, как странный человек в аэропорту Бромма поет в туалете, то, скорее всего, это я. Обычно я называю эту часть процесса "антенны наружу", и она продолжается 24/7.

ДМ: Я читал, что Gyllene Tider звучали так, как вы хотели, в песнях "Kung av Sand" и "Juni, Juli, Augusti". В том, что вы сделали вместе с Майклом Илбертом, есть что-то от позднего Тома Петти.
ПГ: Это было то, что я чувствовал с самого начала. В конце концов, трудно говорить о Gyllene Tider, потому что мы остановились так рано. Лассе Линдбум, который в то время был продюсером, тоже не понимал, чего мы хотим. Когда я пытался что-то объяснить, у меня ничего не получалось. Но Илберт сразу все понял.

ДМ: Вникаете ли вы в суть проекта? Вы не писали песню Gyllene Tider в разгар выступлений Roxette?
ПГ: Когда я писал песни Roxette, я писал почти все песни для Мари. Потом были песни, которые она не хотела петь по той или иной причине. Возможно, ей казалось, что это было слишком попсово. Но было трудно точно определить, где проходит эта грань. Может быть, в "Big L" и "How do you do!" есть немного жевательной резинки. Но это немного зависело от того, в каком настроении она была. Ей понравилось, когда я написал "Queen of Rain" и более громкие песни. И когда я попытался сделать что-нибудь немного в стиле R'n'b, например ”Soul deep” или ”Cry”. Затем ей пришлось немного расширить этот стиль.

ДМ: Как вы работаете с демо-версиями?
ПГ: Я часто делаю несколько демо-версий песен. Это тоже идет волнами. Иногда я просто записываю акустические демо. Но если мне приходится приглашать других людей, я часто делаю это на синтезаторах. Может быть, просто накладка и небольшая петля или что-то в этом роде, что потом легко изменить в тональности. Поэтому я не выполняю пять часов работы органично, чтобы потом мне пришлось все переделывать. Я стараюсь как можно быстрее найти как можно больше индивидуальности, прежде чем песня перейдет на уровень продюсирования.
Продолжение следует...