Борис Халва из Frankfurter Rundschau взял интервью у Пера Гессле и Лены Филипссон во время их пресс-конференции в Кёльне, Германия.

- Пер, когда вы впервые почувствовали, что хотите вернуться на сцену с Roxette?
Пер: Это заняло довольно много времени. После того, как мы решили распустить Roxette в 2016 году, я не был уверен, как всё пойдет дальше. Затем я поговорил с Мари о её мыслях. Она сказала, что я могу делать всё, что захочу, вероятно, потому, что знала, что я не стану делать с Roxette ничего, что противоречило бы её желаниям. Когда в 2019 году она скончалась, я пропустил несколько лет. И в какой-то момент я понял, что действительно скучал по песням Roxette. Они просто стали важной частью моей жизни.

- Вы исполняли эти песни три десятилетия, очень долго.
Пер: Безусловно. И я знал, что если я снова сыграю эти песни, мне придется начинать с нуля. Так совпало, что в то время я записывал шведский альбом с большим количеством дуэтов и одной из моих партнёрш по пению была Лена. Когда я работал с ней в студии, я понял, что у неё есть всё, что нужно, чтобы петь песни Roxette, потому что нужно быть по-настоящему фантастической певицей, чтобы донести эти песни до сцены. Особенно потому, что это также означает замену Мари. Это огромная проблема. Поэтому я позвонил Лене и спросил, можем ли мы встретиться и когда мы встретились, я спросил ее: "Что ты думаешь о том, чтобы поехать со мной в тур и исполнить старые песни Roxette?"

- И что вы думаете, Лена?
Лена: Моей первой мыслью также было - как только что сказал Пер - что это действительно сложная ситуация. Именно потому, что я заменю Мари, что может не понравиться фанатам.

- Вы знаете, что фанаты думают по этому поводу?
Пер: Когда мы объявили об этом, конечно, были фанаты, которые не знали, что думать о Лене, исполняющей эти песни. Но большинство людей, пришедших на концерты, были в восторге от таланта Лены и от того, как мы вместе отдаем дань уважения наследию Roxette. И это меня не удивляет, потому что любой, кто никогда не видел и не слышал Лену на сцене, определенно будет удивлен.

- Итак, Лена, вы не жалеете, что присоединились к Roxette, несмотря на свои первоначальные сомнения?
Лена: Нет, я была очень польщена тем, что Пер пригласил меня и я быстро поняла, что не собираюсь отказываться. Я также нашла это захватывающим, мне понравилось ощущение, что я отправляюсь в приключение. И как только я согласилась, я сразу же сосредоточилась на работе и просто отложила всё остальное в сторону.

- Помимо острых ощущений от этого приключения, было ли труднее найти свое место в группе или смириться с тем, что вы всегда будете "другой вокалисткой", в некотором роде частью иллюзии?
Лена: Было и то, и другое одновременно: я интегрировалась в существующий проект, оставаясь при этом самим собой, проявляя уважение к Мари, песням, фанатам - всему, что характеризует Roxette. Я слушала песни в оригинальных записях снова и снова, чтобы по-настоящему выучить каждую фразу, чтобы она звучала так, как должна звучать для публики. Потому что, по правде говоря, я новичок в группе и я подумала, что на сцене достаточно перемен. Поэтому я стараюсь держаться как можно ближе к оригиналу. Я хочу, чтобы это выглядело как можно более естественно, что я нахожусь там, где была Мари. И почему-то до сих пор так и есть. Я хочу, чтобы она гордилась тем, что здесь происходит и говорила: "Да, именно так и должно быть!" Для меня это главное.

- Весной в ходе вашего первого тура вы побывали в Австралии и Южной Африке. Помогло ли расстояние, отделявшее вас от Швеции, начать новую карьеру на сцене с Roxette?
Пер: Да, оглядываясь назад, я понимаю, что это была действительно хорошая идея. Лена очень хорошо известна в Швеции и у людей с ней ассоциируются определенные вещи и песни. Преимущество выступлений на таком большом расстоянии заключалось в том, что публика была избавлена от всего этого. Так что мы могли, так сказать, сразиться нокаутом в первом раунде. И эти выступления были фантастическими! С точки зрения логистики, они были непростыми, потому что мы впервые были на сцене вместе и на самом деле не знали, как поведем себя друг с другом. Я подумал: "Ах, она идет налево в "Dressed for Success", хорошо, буду знать..."
Лена: Хотя на самом деле дело было не в хореографии, а скорее в том, чтобы узнать друг друга на сцене, распознать закономерности.
Пер: В определенный момент песни мы также взаимодействуем с аудиторией, совершенно естественно. Но иногда мы оба пытались делать это одновременно, что совершенно необязательно. Невозможно отрепетировать что-то подобное, но всё получилось замечательно. И с моими зубами всё по-прежнему в порядке, хотя мы время от времени сталкивались друг с другом...
Лена: Теперь я просто всегда кладу руку на плечо Пера, когда стою у него за спиной, чтобы он внезапно не повернулся и не сбил меня с ног своей гитарой!

- Похоже, вам весело...
Лена: О да, это так!
Пер: И это действительно здорово, что классическая группа Roxette снова вместе, по крайней мере, те, кто ещё жив, все те старые друзья, с которыми мы играли в больших турах. И для них здорово, что Лена на сцене. Все счастливы, на лицах улыбки. Всё как раньше.

- Пер, музыка Roxette была частью поп-вселенной почти четыре десятилетия. Вы написали эти песни в 80-х и 90-х, которые были довольно оптимистичными и беззаботными, особенно в Европе. Песни те же, но мир кардинально изменился. Когда вы исполняете песни сегодня, не кажется ли вам иногда, что ваша музыка устарела?
Пер: Это зависит от обстоятельств. Я помню, как в детстве всегда спрашивал своих родителей о том, какими они были в 20-30 лет и каково им было 30 лет спустя. Думаю, это верно для каждого поколения. Но я также знаю, что сегодня я не смог бы писать эти песни так же, как раньше: не только потому, что я стал старше, но и потому, что такая музыка больше не будет звучать по-прежнему. Люди пишут песни не так, как раньше. Это совершенно другая вещь. То, что мы делали в 80-х и 90-х, было абсолютно последовательным и уникальным, точно так же, как Брайан Адамс сделал что-то совершенно уникальное и мы до сих пор извлекаем выгоду из этого, потому что нет ничего сравнимого. Или когда вы в последний раз слышали о рок-группе, которая начинала в каком-то подвале и стала популярной? Этой группы больше не существует.
Лена: Так что я могу полностью понять, почему люди хотят восстановить те чувства, которые у них были тогда, с помощью песен прежних времен.
Пер: Да, именно так! Но для современных поколений, я думаю, всё совершенно по-другому, потому что в 60-е и 70-е годы поп-культура была широко распространена, всё было взаимосвязано: искусство, мода, кино, театр, фотография, музыка, поэзия - поп-культура была мощной и оказывала гораздо большее влияние на общество. Сегодня всё так поляризовано и все постоянно заняты этим (поднимает смартфон). Вы поддерживаете связь со своими друзьями, но проверяете только те новости, которые хотите прочитать. Это совершенно другой образ жизни. Вот почему я думаю, что сегодня артистам действительно трудно создать репертуар, подобный репертуару Roxette. И это не потому, что Roxette лучше, а из-за окружающей среды, из-за того, как всё устроено сегодня. Возможно, это одна из причин, почему мы до сих пор продаем так много билетов. Как ты и сказала, Лена, люди хотят услышать эти песни. Те, кто вырос на этих песнях, скучают по этой музыке.

- Кстати, о подростковом возрасте: Пер, вашей первой группой была панк-группа. Вы отказались от военной службы - поначалу это звучало как бунтарь. Как этот бунтарь начал петь о любви и разбитых сердцах, вместо того чтобы критиковать политику и систему?
Пер: Я бы сказал, что каждый подросток - бунтарь, но на самом деле я им не был. Я всегда был поклонником мелодичной поп-музыки, даже когда был совсем маленьким. Мой старший брат многое рассказал мне о шестидесятых, о "Love" и "Small Faces" и тому подобном. А когда у меня появилась первая гитара, я играл глэм-рок, T. Rex и Боуи, Led Zeppelin. Но для меня всегда были важны мелодии и атмосфера, сочетание мелодии и текста. Я начал писать тексты задолго до того, как начал заниматься музыкой. Я всегда интересовался поэзией и текстами песен. Помнишь, Лена, я написал твой первый текст?
Лена: Да, я знаю.
Пер: Это было не так уж и хорошо...
Лена: Но песня была хороша.
Пер: Ты была хороша!
Лена: Я бы сказала, достаточно хороша...

- То есть вы сразу же окунулись в музыкальный бизнес или заранее научились чему-то разумному, как любят говорить в Германии?
Пер: Это зависит от того, как на это посмотреть. По сути, поп-музыка была всем в моей жизни с шести или семи лет. У меня было не так много друзей. Я всегда носил наушники, слушал музыку, что-то сочинял. Случилось так, что мой школьный друг играл в группе и я пошёл с ним на репетицию и это полностью изменило мою жизнь. Я стоял в этой маленькой комнате, группа поднимала адский шум, и я подумал: "Это именно то, чем я хочу заниматься!" А барабанщик Матс стал моим первым настоящим другом. Вместе мы создали Gyllene Tider, которая в 1980 году стала самой популярной группой в Швеции. Мы вместе писали песни, я - тексты песен и мы много занимались продвижением, рассылая кассеты радиостанциям и лейблам. Бьёрн и Бенни из ABBA отказали нам, но в конце концов мы заключили контракт с EMI и первый сингл стал хитом номер один. Мы отыграли всего шесть концертов перед аудиторией, прежде чем достигли первой строчки в чартах. Так что всё произошло очень быстро и закончилось тоже очень быстро. Четыре года спустя я остался более или менее ни с чем: группа распалась и я записал несколько сольных альбомов, которые не были так хорошо приняты. А затем, в 1986 году, у нас с Мари возникла идея основать Roxette. А всё остальное - история.

- Кстати, об истории: В последние годы неоднократно возникали дискуссии, особенно в США, из-за того, что некоторые музыканты и певцы не хотели, чтобы их песни исполнялись на предвыборных мероприятиях политических партий. Вы также получаете запросы от людей, которые хотят использовать ваши песни для кампаний, цели или позиции которых вы не разделяете?
Пер: Такое случается, не часто, но случается. Но когда люди спрашивают меня, могут ли они использовать мои песни, я всегда отвечаю "нет".

- Почему такая категоричность?
Пер: Потому что я не хочу отстаивать то, о чём ничего не знаю. Особенно когда запрос поступает из другой страны, где я не знаю, как всё устроено, потому что я там не живу. Иногда они всё равно используют песни, что меня очень раздражает, потому что вы должны уважать человека, который написал песню. Кроме того, я не особо интересуюсь политикой и это не потому, что мне это неинтересно. Я просто не хочу тратить свою энергию на политические дискуссии. Я никогда этого не делал, даже когда был моложе. Я никогда официально не высказывался в пользу того или иного. Но я поддерживаю некоторые вещи, которые считаю важными.

- Например?
Пер: Если футбольному клубу в моем городе понадобится больший бюджет, потому что иначе они не смогут укомплектовать новую детскую команду и тому подобное. Но я не поддерживаю никаких политических амбиций или целей. Я тоже никогда не чувствовал себя готовым к этому, потому что знаю, что - особенно когда ты знаменит или являешься публичной фигурой по какой-либо причине - то, что ты говоришь, так много значит для людей, которых ты не знаешь. Я нахожу это довольно пугающим. Я думаю, что как звезда, ты должен быть осторожен и знать, что делаешь и что говоришь. Я не говорю, что это правильный путь, просто этот путь показался мне естественным. Некоторые люди говорят громко и ясно: я поддерживаю это, я поддерживаю то - и это нормально. Но я не такой.

- Значит, вы продолжите писать и петь о любви, разбитых сердцах и увеселительных поездках в кабриолетах...
Пер: Похоже, что так. Но это не так одномерно, как вам кажется. Конечно, такие хиты, как "Heartbreak", "Love Gone Lost" или "Love Affair", посвящены любви. Но мои песни также о жизни, об одиночестве и о том, что оно с тобой делает. Особенно в моих шведских песнях - просто у меня лучше получается писать по-шведски, чем по-английски - я много пишу о своём детстве, о родителях, о том, что происходило в моей жизни. И ещё было бы слишком упрощенно говорить, что Roxette - это всё о любви. Потому что это нечто большее. А ещё потому, что работа с Мари определенно изменила моё отношение к написанию песен.

- В каком смысле?
Пер: После того, как мы основали Roxette, я не только смог сочинять лучшие мелодии. Я также начал писать тексты песен с другой, женской точки зрения, что было для меня непростой задачей. Иногда, когда я писал, я думал, что, возможно, мне следует использовать другое слово. Или я звонил Мари и спрашивал: "Что ты думаешь об этом предложении?" А она отвечала: "Нет, это мне не подходит" и я менял его. Она всегда задавала один и тот же вопрос: "А что из себя представляет другой человек? Что есть у них есть такого, чего нет у меня?"

- Значит, всё дело в сопереживании?
Пер: Именно так. Но этот вопрос "Что представляет собой другой человек, что он чувствует, чего он хочет?" важен в любом случае, не только когда отношения рушатся. Но я не всегда задумываюсь над этим, я просто пишу. И когда ты пишешь что-то, ты никогда не знаешь, сработает ли это. Ты никогда не знаешь, затронет ли это людей. По сути, ты всегда пишешь это для себя. И чтобы найти какой-то смысл в этом маленьком пузыре, в котором ты находишься, ты пишешь эту песню. Ты стараешься сделать всё, что в твоих силах и каким-то образом придать этому смысл. И самое главное, каждый раз приходится начинать с нуля.