Существует мнение, что основной секрет вашей популярности в том, что вы поете только на английском языке.
ПЕР: Нет, это не самое главное. Допустим, у нас в Швеции или здесь в Австрии американские фильмы дублируют на родные языки. И что же? Хотя это и звучит нелепо, когда Клинт Иствуд говорит: "Дас ист гуд", но успех фильма от этого меньше не становится, так ведь? Так и мы, шведы, люди дисциплинированные и выполняющие любую работу очень качественно, берем английскую или американскую музыку, делаем ее ещё лучше, а потом успешно им же и продаем.
Работая над альбомом, вы как-то просчитываете успех? Имеется в виду финансовый, в первую очередь.
МАРИ: Нет. Процесс создания песни - это вопрос очень тонкий. Какой она сейчас получится, такой и останется навсегда. Поэтому приходится выкладываться по полной программе. Творчество - это что-то очень личное, тут задействована душа, а какие-то материальные мысли могут только помешать. От денежных вопросов в такие периоды лучше полностью отключаться.
За годы своей музыкальной карьеры вы заработали очень много денег. Это как-то изменило вашу жизнь?
ПЕР: Мы как люди нисколько не изменились - какими были, такими и остались. Как музыканты мы чувствуем себя сейчас гораздо свободнее и увереннее, потому что у нас есть кое-какое финансовое подкрепление. Никто в творческом плане нам не может ничего навязать. В этом смысле все очень хорошо.
В Швеции такие огромные налоги. Не хотите ли перебраться куда-нибудь, где они меньше?
ПЕР: Нет, все эти туры, шоу, бесконечные переезды - после этого так приятно вернуться домой. А ехать куда-то, что-то менять - нет, таких мыслей у меня нет.
Остаются ли в памяти хотя бы какие-нибудь впечатления от тех городов, где вы бываете с концертами Roxette?
ПЕР: Понимаете, в турне ты себе не принадлежишь: прилетел, тебя тут же везут на пресс-конференцию, потом в отель, затем на радио, телевидение. Смотришь в окно автомобиля, понимаешь - ага, это какой-то другой город. Только начинаешь ориентироваться в пространстве, как вечером концерт, вечеринка после концерта, самолет и все.
Вам, Мари, как матери двоих маленьких детей, наверное, трудно ездить в длительные туры?
МАРИ: Конечно. Но с другой стороны, я постоянно ощущаю некий голод - в хорошем смысле этого слова - по аудитории, по звуку гитар, барабанов, по фанатам, по перелетам. Азарт остался.
А если дети захотят такой же кочевой жизни?
МАРИ: Их никто не будет останавливать или советовать заняться чем-нибудь другим. И если захотят стать не музыкантами, а, скажем, адвокатами - то же самое. Было бы желание, мы поможем.
ПЕР (качая головой): "Папа, я хочу стать адвокатом" Хм… Не знаю…
Пер, в 14 лет вы, подражая Дэвиду Боуи, выкрасили волосы в красный цвет. Как ваши родители отреагировали на это?
ПЕР: Нормально. И даже тогда, когда я начал играть в школьной группе, мама с папой поступили нетипично для людей своего поколения - они разрешили мне этим заниматься и ни разу не пытались запретить. Помню, когда я еще маленьким приходил к своим друзьям в зал, где они репетировали, у меня просто дух захватывало от одного вида гитар, от живого звука, который шел на меня. После этого я, по природе своей достаточно стеснительный человек, пересилил себя, собрал группу и вышел на сцену. И до сих пор на ней стою, между прочим.
